Странно это. Всего лишь за пару минут сделала на голове горизонтальную ракушку, надела платье и тут же отхватила кучу комплиментов от знакомых обоих полов и даже от преподавателей. И вот уже усталое, замученное настроение никем не замечено, а длинный горбатый нос, из-за которого всю свою юность я отхватывала оскорбления, превращается в "красивый греческий профиль". (Хотя формально он всё-таки считается римским.)
Когда я вся такая из себя женственная дама, мне становится не по себе. Чувствую себя неестественно, словно шкуру с кого-то содрала и натянула поверх своей. Но окружающим в своей традиционной половой роли я нравлюсь гораздо больше. Вот тебе и диссонанс.
Ох... Надо просто взять это на заметку и играть по правилам общества в нужный момент. А пока я молода и без обременённости ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ, можно расслабиться. Все эти попытки научиться создавать внешний женственный образ: одежда, причёска, макияж, повадки, жесты, голос - изрядно выматывают, периодически надоедая до тошноты. Но понимаю, что надо, пригодится.
Видимо, на всю жизнь мне достались андрогинность, подростковый стыдливый внутренний конфликт от становления женщины, стремление быть личностью, человеком, в первую очередь, а не самкой. И озлобленность на друзей мужского пола, начинающих во мне эту самку видеть, влюбляясь в неподходящий момент. Я ведь к ним со всей душой, чисто по-человечески, а они... Будто не уважают вовсе.
Вспоминаю свой рассказ, написанный в 16 по мотивам фантазий в возрасте 8-9 лет. У меня появился наиболее подходящий вариант его интерпретации. В рассказе ангел терял крылья, вернее, отрезал их себе под давлением общества. В то время моё детское тело стало стремительно меняться, предвещая гормональную бурю, что не на шутку нервировало. И действительно, с наступлением пубертата каждое изменение воспринималось болезненно, со стыдом, словно со внешней оболочкой происходит какая-то катастрофа. Глядя с отчаянием на своё обнажённое тело, мне казалось, что это неправильно, что так не должно быть. Постепенно я старалась принять свой облик, искала пути растить в себе женские черты, характерное обаяние, в чём, несомненно, помогали (помогают и теперь) танцы. В то же время мужские черты оказались мне больше по душе, хотя их не так выгодно проявлять в поведении. Впрочем, я отвлеклась.
Инсайт произошёл при просмотре интервью Данилы Полякова, который напомнил мне о бесполости ангелов. Вероятно, сюжет рассказа как-то связан с трагедией потери внешней детской андрогинности, в которой я чувствовала себя идеально органично и по которой до сих пор скучаю. Радует лишь, что всё заканчивается идеей о возможности летать и без крыльев.
Образ ангела неспроста внутри. Он протянулся за мной из самого детства, живёт и развивается вместе с моей личностью, пустив в неё глубокие корни, раскинув тонкие ветви во все уголки души. Я люблю его.